С конца 16-го до начала 20-го века картины на выставочных площадках Европы были развешаны как в художественном салоне. Однако, вскоре, тенденция размещения картин плотно друг к другу на стене, покинула галереи. Отчасти из-за того, что зритель не мог сосредоточить своё внимание на одной работе.
В чём же кроется истинная причина такого воприятия? Возможно, дело как раз в принципах работы человеческого мозга. И это одна из причин почему музей Peabody Essex Museum в штате Массачусетс пригласил нейробиолога, доктора Теди Ашер, присоединиться к руководящему составу музея. «Если брать во внимание бихевиористический подход, внимание посетителей рассеивается, если в зале выставлено много объектов. На уровне неврологической активации – каждая картина будет иметь менее сильный эффект на зрителя». Для подтверждения своих заключений, доктор Ашер приводит в пример теорию сенсорного подавления: поток сенсорных стимулов (например, переизбыток картин, развешанных на одной стене) подавляет оптико-неврологический аппарат зрителя. «Нейроны, которые отвечают за внимание к одному объекту, будут подавлять нейроны, реагирующие на другой центр внимания. А, наличие нескольких объектов ослабляет представление (репрезентацию) этих объектов в человеческом мозге».
Привлечение доктора Ашер – лишь начало обширного проекта музея по использованию достижений нейронауки для современного выставочного пространства.
В этом музее нововведения уже давно вошли в правило: на одной из выставок посетителей встречали у входа ароматами специй (для активации ещё одного органа чувств зрителей, что способствует долгосрочным воспоминаниям), на другой выставке – скульптур Родена – в пространстве музея танцевали современный балет.
Доктор Ашер, вместе с консультативной группой нейробиологов, теперь применит в Peabody Essex принципы нейроэстетитки – синтеза нейронауки и эстетики – для формирования постоянной коллекции музея на будущие 5 лет. Ашер является «адвокатом» мозговой активности посетителей, категорически выступая против устаревших стратегий в кураторстве (перегруженные стены, контекстный материал сложный к восприятию). Нейробиолог ищет идеальный баланс между ожиданием зрителя и удивлением, ведь именно неожиданность требует больше времени «на обработку», тем самым оставляя более продолжительный отпечаток. Задача доктора Ашер в музее – разрушить привычную систему и построить новую с учетом нейронных проводящих путей мозга человека. Одна из идей в её разработке – зоны отдыха, или «нейтрализаторы», которые, подобно антракту в пьесе, позволят посетителям отдохнуть от сенсорной стимуляции.
Таким образом, следует сделать вывод, что изображение не является показателем материального мира, а скорее функцией мозга.
Нейронаука находится ещё в зачаточном состоянии. Пока никто не понимает, например, как создается сознание или даже тот факт, существует ли оно наверняка. Однако, результаты взаимодействия нейронауки со сферой искусства уже дают свои плоды: численность посетителей постепенно возрастает. Сможет ли музейно-галерейный сектор продемонстрировать теперь, что, лучше понимая некоторые ключевые элементы работы нашего мозга, можно создать опыт, который больше людей найдет значимым и влиятельным?
Согласно Эрнст Гомбриху, историку и теоретику искусства: «То, что мы считываем в случайных формах, зависит от нашей способности распознавать в них вещи или изображения, которые мы находим в наших умах». Таким образом, следует сделать вывод, что изображение не является показателем материального мира, а скорее функцией мозга.
«Доля зрителя, как известно, является классической проблемой в истории искусства», - отмечает Эрик Кандел, Нобелевский лауреат в области нейробиологии Колумбийского университета и автор работы «Редукционизм в искусстве и науке о мозге: Преодоление двух культур» 2016 года. «Что происходит в голове смотрящего, когда он созерцает произведение искусства? Это нескончаемая область исследований. Всё еще на ранней стадии, но потенциально довольно интересно и очень важно». Кандел в последние годы занялся междисциплинарным исследованием, взяв на себя обязательство исправить «раскол» между искусством и наукой, «сосредоточив внимание на общей точке соприкосновения, в которой две культуры могут встречаться и влиять друг на друга».
нейронаука не заменит историко-искусствоведческого подхода к искусству; она будет только дополнять и обогащать его.
Есть и приверженцы кардинально иного мнения. Некоторые историки искусства скептически относятся к нейроэстетике, опасаясь, что искусство может быть сведено до уровня науки о мозге. Но им не стоит волноваться: нейронаука не заменит историко-искусствоведческого подхода к искусству; она будет только дополнять и обогащать его.
Возвращаясь к музею Peabody Essex, задача перед нейробиологом Теди Ашер – применить результаты экспериментов в лабораторных условиях для управления художественным музеем с персоналом более чем в 300 человек и операционным бюджетом в 30 миллионов долларов. В данный момент в одном из пространств музея выставлена работа Анилы Кваян Ага «Все эти цветы для меня» – уютный зал, залитый «орнаментальным» светом. Свет проходит через куб в центре и проецирует на стены, пол и потолок ажурные флористические узоры. Ашер на примере этой работы объясняет неврологические процессы работы нашего мозга: «Восприятие этой инсталляции зависит от опыта, от того, что она Вам напоминает. Когда в работу включается память, активируются области коры головного мозга, которые обрабатывают разные чувства. Например, если вы видите изображение меха, Вы чувствуете, будто касаетесь и ощущаете его мягкость. Происходит это потому, что часть мозга, которая обрабатывает тактильный опыт, активируется памятью. Но всё это, несомненно, происходит в Вашем разуме».
По материалам www.artsy.net
